Куршанские края на страницах повести Бориса Можаева

В семедесятых годах прошлого столетия побывал в Ветчанах писатель Борис Можаев, своё маленькое путешествие он описал в повести «По дороге в мещеру». Несомненно, писателю было интересно посмотреть на усадьбу, которую описывал Куприн своих рассказах:
«Из Норина мы поехали в Ветчаны осмотреть остатки того самого дома, в котором останавливался когда-то Куприн. "В нашем распоряжении двадцать три комнаты, но из них отапливается только одна, да и то так плохо, что в ней к утру замерзает вода и створки дверей покрываются инеем". Дом был построен пленными французами, "ими же был разбит громадный липовый парк в подражание Версалю".
- А еще пленные проложили дорогу, отсыпали насыпь от барского дома до самой Курши, до церковного красного бугра, - это уж Федин пояснял. - В парке было три пруда, фонтан, сирень, жасмин и всякие аллеи.
Ничего от этих прудов да жасминов не осталось; на берегу какой-то болотины жались чахлые заломанные кустики сирени; по границе бывшего сада или парка кое-где стояли черноствольные раскоряченные липы, да на одном углу в виде глаголя подымалась чудом уцелевшая лиственничная аллея. Вот и все, что осталось от "подражания Версалю".
Дом сохранился наполовину, только левое крыло - обшитый тесом фасад, широкие резные наличники, кое-где проступающая темно-бордовая окраска, - а правая половина дома с центральным двухсветным залом, с колоннами, с портиком и крыльцом частично сгорела, а частично растаскана. Обнаженный сруб сложен из кондовых сосен, каждая толщиной в обхват. Вот уж сколько времени прослужили, да еще почти полвека торчат они непокрытыми, под солнцем, ветром, дождем - и все еще целехоньки, ни гнили, ни трухи;стукнешь топором - звенят. Вот что значит русский кондовый лес.»

Также Можаев отметил отличия в быте, о чём свидетельствует ещё один отрывок:
«Всего в трех верстах отстоит от Малахова село Дмитриеве, но какая разница не только в облике сел, но даже в конструкции изб! У дмитриевцев дома большей частью пятистенные, обшитые тесом, крашенные масляной краской, с резными карнизами, затейливыми наличниками. И даже дом с мезонином есть. И на сельской улице чисто - трава-мурава и палисадники. А в Малахове избы какие-то серые, с подклетом, стиснутые по бокам, с малюсенькими оконцами под самым карнизом. Многие окна волоковые, не растворяются - только отодвигается в сторону одна половинка, точно печная вьюшка. И старики говорят нараспев: "Цао баешь ти", "Живем в избекесь". И грязь посреди села.»

Из повести Бориса Андреевича можно узнать и любопытные факты, которые поведали ему тогда местные жители:
«Мы вышли на берег Курши. Речка быстрая, с темными омутами. На берегу возле одного омута стоял крестик.
- Что это? - спросил я.
- Дочка попа утонула здесь. Маленькая девочка.
- Давно?
- Еще до войны. Вон там жили попы, на горе, перед церковью.
От попова поселения остался небольшой трехоконный домик. А фундамент божьего храма, и железная ограда, и кладбище с чугунными крестами - все позарастало березовым лесом. Мы ходили по этой молодой и трепетной роще с темными фиолетовыми ветвями и набухшими почками, осматривали оплетенные рыжей прошлогодней травой чугунные и каменные плиты, читали надписи.
"Воспоминаю Вам, братие мои и друзи мои, не забывайте мя, егда молитесь ко господу..."»